О поведении после взрывов людей, находившихся в районе 4-го энергоблока, сегодня можно судить прежде всего по их собственным рассказам. Вот свидетельства некото-
рых работников ЧАЭС – непосредственных участников событий той тревожной ночи.

А. С. Дятлов. Первое, что я сказал Акимову, чтобы он вызвал пожарников. А сам по-
спешил на улицу и обошел здание. Увидел, что оно разрушено, на крышах огонь. Но когда приблизился к 3-му блоку, то около него уже стояли пожарные машины. Поин-
тересовался: «Кто старший?». Мне показали на лейтенанта Правика. Затем я напра-
вился к щиту управления 3-го блока. Так мне доложили, что успели провести осмотр оборудования и оснований для остановки реактора сейчас не видят. Я вернулся на 4-й блок. Вызвал заместителя начальника цеха и приказал отключить от электропита-
ния все механизмы, срочно разобрать электросхемы, которые искрили и могли заго-
реться. И опять пошел на 3-й блок, где дал команду остановить аппарат. Мне пыта-
лись возражать, дескать требуется разрешение директора станции. Но я сказал, что в данном случае ничего этого не надо. Потом к нам, на 4-й, пришел дозиметрист. Он замерил уровень радиации. Были места, где, по моему мнению, работать было еще можно. Однако оказались и довольно опасные точки. Правда, насколько опасные, мы не выяснили. Дозиметры оказались слабые, их «зашкаливало». Но мы решили все-таки часть людей вывести за пределы блока. Тут сообщили, что после взрывов не обнаружены два человека. В первую очередь пошли искать Ходемчука. Но дверь по-
мещения, где он находился, как оператор главных циркуляционных насосов, за-
клинило. Тогда стали ему кричать, но никто не отозвался. Дозиметристов появилось уже двое. Один, правда, пошел сопровождать обожженного Шашенка, который как раз и был одним из двух пропавших. В обшем-то, стало ясно, что с самим реактором мы ничего сделать не сможем. Поэтому основные силы бросили на недопущение новых пожаров, а также занялись разборкой электросхем. При этом я предполагал, что люди могут получить большие дозы радиационного облучения.

Б. В. Рогожкин. Когда я прибежал на 4-й энергоблок, то увидел Дятлова. Он развел руками: «Не знаю, Боря, что получилось». Спросил у Топтунова: «Стержни вошли?» - «Да, - ответил он, - но потом мне показалось, что они остановились». Спросил Аки-
мова, подает ли он воду в реактор. Тот ответил, что да. Но не знает, куда она идет. Дозиметрист доложил, что прибор «зашкалило». Я сказал, чтобы искали другие приборы. Мне надо было возвращаться на центральный пульт, поэтому я поручил продолжать аварийные работы Дятлову и Акимову. Сам пошел сообщить об аварии. Позвонил в Москву в ВПО «Союзатомэнерго». Мне позвонил директор Брюханов. Я рассказал ему о том, что видел.

Г. П. Метленко. После взрыва Акимов дал команду включить дизели резервного элек-
тропитания и аварийные насосы. Он еще попросил меня помочь оператору открыть заслонки, чтобы подать воду в реактор. Мы вбежали в машзал. Там обрушилась кро-
вля, сильно парило. Я увидел оператора, который открывал задвижку, чтобы пустить воду. Я сказал, что надо открывать и другие задвижки, но он ответил: «К ним не по-
дойти…». Потом я спросил одного из руководителей: «Чем мы все-таки можем по-
мочь?». Он резко сказал: «Давайте уматывайте отсюда». И мы пошли.

Ю. Ю. Трегуб. Освещение на какое-то время погасло, потом восстановилось. Я видел, как Акимов включал насосы аварийного охлаждения. Мне же он дал команду вруч-
ную включить систему аварийного охлаждения реактора. Но в одиночку этого не сделать. Лишь одну задвижку – вдвоем – и то надо открывать минут 30. Тут я увидел Газина, и мы побежали выполнять команду. Рванули дверь, и нас окатило горячим паром. Похоже, сварит минуты за две. Кинулись назад к блочному щиту. Последо-
вало указание открывать арматуру водопровода. Откуда лилась вода – не понял. Нам требовалось попасть в гидробалонное помещение системы аварийного охлаждения реактора. Только тут дверь завалило. Выскочили на улицу. Там и лежали эти самые баллоны, разбросанные взрывом, как спички. Тут я увидел свечение от реактора, напоминающее свет от раскаленной спирали. Потом старший инженер управления турбинами дал команду открыть еще одну систему с водой. Значит, надо идти в маш-
зал. А там завал, все стены как-то посерели. Но мы всетаки нашли сливные задвижки. Открывали их долго. Возвращаясь назад через 3-й блок, увидели красные лампочки системы радиационного контроля. Потом мы пошли с Дятловым посмотреть на раз-
рушения. Свечение над реактором продолжалось. И опять команда открыть задвиж-
ки. Сил почти не было. Но оперативный план мы уже выполнили – вода для охлаж-
дения реактора подавалась. Затем люди собрались у щита управления 3-м блоком. Всех рвало и меня тоже. Часов в пять утра мы оказались на КПП-1. Подошел пожар-
ник. Его очень сильно рвало. Потом нас посадили в машину «Скорой помощи».

В. Лысюк. Начальник сказал мне, чтобы я уходил с территории блока. Но у админи-
стративно-бытового корпуса №2 нас остановил дозиметрист. Видимо, потому, что мы уже считались «грязными», нас задержали. Часа два не разрешали идти дальше. Потом направили в сторону административно-бытового корпуса №1. Многих уже рвало. Потом мы находились в станционном убежище, где у нас взяли на анализ кровь. Домой уехали часов в 11 дня. Это все было 26 апреля.

А. П. Ювченко. Взрывы застали меня в кабинете. Страшно содрогнулись стены. И хотя они метровой толщины, но прогнулись. Дверь вышибло. Телефонная связь оборва-
лась. Только с 3-го щита управления прошел сигнал. Сказали, что нужны носилки. Я побежал и увидел Дегтяренко. Лицо его было обварено паром или кипятком. Совсем не узнать человека. Он кричал, что там, на 4-м, остался еще один оператор. Я бро-
сился его искать. На левой стороне не нашел, зато увидел еще одного нашего парня. Глаза его были круглые. Показывал вверх, на потолок, и кричал, что там Валера Хо-
демчук. Мы искали пятерых наших операторов. Валеру прежде всего. По пути встре-
тили дозиметриста в противогазе. Правда, и на нас были «лепестки» (легкие респи-
раторы из ткани). Сверху откуда-то лилась вода. Ситников сказал, что надо позвонить в медпункт. Может быть, те, кого мы ищем, уже там. Так и вышло. Все нашлись, кроме Ходемчука.

А. Г. Усков. Придя на 4-й блок, я увидел Ситникова, Акимова, начальника реакторного цеха №2 Коваленко. Они обсуждали, куда лучше подать воду. И поставили Акимову задачу – пустить ее через питательные узлы. Акимов, Топтунов работали с одной сто-
роны, а я и Орлов – с другой. Мы быстро все сделали. Однако у людей уже началась рвота. Они не могли стоять. Сам я тогда проработал минут 40, а потом ушел на сове-
щание. Вернулся уже в другую смену, где-то после девяти утра. И вот тогда я увидел блоки графита. Только возникла мысль, что они не из реактора, а просто про запас лежали. Орлову стало плохо, потом мне. Затем – санчасть.

В. А. Бабичев. В шесть утра 26 апреля я сменил Акимова на посту начальника смены блока. Прямо у щита он рассказал мне, что произошло. Потом ушел. Правда, мы еще пытались с ним найти оперативный журнал смен, но тот куда-то пропал.

Г. А. Дик. Я приехал на смену утром. Поступила команда от главного инженера со-
брать схему подачи воды на 4-й реактор. Позвонил в бункер директору станции, спросил, какую крайнюю дозу облучения установили на человека. Тот сказал – 10 бэр. Я рассчитал – каждому можно работать минут по 40. Потом выяснилось, что вода из 4-го блока растекается во все стороны. Причем она радиоактивная. Требо-
валось срочно перекрыть задвижки, для чего была необходима спецодежда. Когда ее принесли, в двух отсеках мы воду перекрыли. Правда, ее уровень в отдельных местах доходил уже до 170 сантиметров.

Л. Г. Попова. Той ночью я была дежурной телефонисткой по станции. Позвонил Рогож-
кин и сообщил: «Авария!». Я спросила: «Какая?». Он ответил: «Большая авария». По-
том позвонил Брюханов и сказал, чтобы я ставила на магнитофон ленту «Общая ава-
рия». Но магнитофон сломался. И система автоматического оповещения всех долж-
ностных лиц не работала. Пришлось обзванивать каждого в отдельности.

Назад | В раздел